Поликарпов Леонид Николаевич

Гражданское право

Верховный Суд в Определении от 27.09.24 N305-ЭС24-7267 по делу NА40-110422/2023 указал следующее:

«С целью реализации своего субъективного права на принудительную конвертацию иностранных ценных бумаг в ценные бумаги российского эмитента заявителю в силу части 21 статьи 6 Закона №114-ФЗ необходимо представить доступные в сложившихся обстоятельствах доказательства, свидетельствующие о владении ценными бумагами иностранного эмитента и соответствия лица требованиям для принудительной конвертации.
В силу части 23 статьи 6 Закона №114-ФЗ депозитарий, в котором открыт счет депо депозитарных программ для учета прав на акции российского эмитента, не позднее 10 рабочих дней со дня истечения срока приема заявлений о принудительной конвертации на основании полученного заявления открывает обратившемуся лицу счет депо владельца, списывает соответствующее количество акций российского эмитента со счета депо депозитарных программ и зачисляет на счет депо владельца, открытый обратившемуся лицу.
Депозитарий, в котором открыт счет депо депозитарных программ для учета прав на акции российского эмитента, вправе отказать обратившемуся лицу в открытии счета депо владельца и зачислении на него соответствующего количества акций российского эмитента при наличии обоснованных сомнений в полноте и (или) достоверности либо при недостаточности сведений, указанных в заявлении о принудительной конвертации и прилагаемых к нему документах (часть 25 статьи 6 Закона №114-ФЗ).

Анализ приведенных нормативных положений позволяет прийти к выводу о том, что вопрос о перечне документов, необходимых и достаточных для удовлетворения требования лица о принудительной конвертации должен решаться российским депозитарием с учетом конкретной ситуации, сложившейся у заявителя, принимая во внимание то, какие действия объективно доступны лицу для подтверждения юридически значимых фактов и являются разумными.

Критерий отсутствия обоснованных сомнений для принудительной конвертации ценных бумаг, о котором говорится в части 25 статьи 6 Закона №114-ФЗ, не устанавливает необходимости предъявления лицом таких доказательств, которые подтверждают владение им иностранными ценными бумагами с бесспорностью (стандарт доказывания за пределами разумных сомнений).

Иными словами, от лица, пострадавшего от действий иностранных государств и финансовых организаций, не может требоваться создание такой степени уверенности, при которой не остается никаких сомнений в том, что иностранные ценные бумаги принадлежат такому лицу.

Бремя опровержения того, что заявитель является лицом, обладающим правами на ценные бумаги иностранного эмитента, удостоверяющие права в отношении акций российского эмитента, возлагается на российского депозитария, который при получении соответствующего пакета документов не вправе ограничиться только выявлением недостатков в документах, а должен предпринять меры по проверке их достоверности, используя ресурсы и инструменты, доступные депозитарию как профессиональному участнику рынка ценных бумаг.

Таким образом, исходя из указанных выше целей принятия статьи 6 Закона №114-ФЗ, а также признаваемой законодателем объективной затруднительности получения лицом необходимых документов и информации, в случае возникновения спора о наличии права на принудительную конвертацию и передачи его на разрешение суда, на заявителя со стороны судов не должно возлагаться чрезмерное бремя доказывания обстоятельств, свидетельствующих о владении каким лицом соответствующим количеством ценных бумаг иностранного эмитента; бремя доказывания должно быть распределено между сторонами».

Юрист Поликарпов Леонид Николаевич

Верховный Суд в Определении от 19.09.24 N305-ЭС22-24409(2) NА40-59004/2019 указал следующее:

«В то же время в судебных инстанциях банк последовательно пояснял, подтверждая свои доводы письменными доказательствами, что общество «ОМГ» и банк реализовали схему трансграничного кредитования общества «ОМГ» с использованием облигационного займа через подконтрольную заемщику компанию UMG. Банк фактически предоставил деньги в заем под проценты для получения прибыли. Гарантия со стороны общества «ОМГ» получена для уменьшения риска по возврату займа, так как общество «ОМГ» вело хозяйственную деятельность, имело достаточно активов для расчета по кредиту, входило в одну группу с эмитентом облигаций (компанией UMG) и являлось бенефициаром схемы кредитования. Таким образом, гарантия была частью совокупности взаимосвязанных сделок, выгодных для общества «ОМГ».
Согласно пояснениям банка, использованная сторонами модель финансирования позволила им избежать двойного налогообложения, тем самым удешевляя стоимость кредита для заемщика. Так между Россией и Ливией отсутствовало соглашение об избежании двойного налогообложения, поэтому при прямом кредитовании доходы банка в виде процентов по кредиту облагались бы налогом дважды. Во-первых, в России банк как источник выплат уплатил бы налог на прибыль организаций (абзац 1,4 пункта 1 статьи 310, подпункт 1 пункта 2 статьи 284, подпункт 3 пункта 4 статьи 309; пункт 1 статьи 246, подпункт 3 пункта 1, пункт 1.1 статьи 309 Налогового кодекса Российской Федерации). Во-вторых, в Ливии банк уплатил бы налог в составе финансового результата его деятельности за соответствующий налоговый период. Между Российской Федерацией и Королевством Нидерландов имелось соглашение об избежании двойного налогообложения (межправительственное соглашение от 16 декабря 1996 г., действовавшее до 1 января 2022 г.), поэтому процентные доходы компании UMG не облагались налогом на прибыль в России. Налог в Нидерландах исчислялся от финансового результата компании UMG за год с учетом ее расходов – выплаты банку купонов по облигациям. В связи с этим размер процентной ставки в договорах займа между обществом «ОМГ» и компанией UMG (8,24 % годовых) и величина купона по облигациям компании UMG (8 % годовых) отличались на величину маржи по сделкам между независимыми сторонами – 0,24 % годовых согласно пункту 1.3 договоров займа. Эта маржа фактически составляла налоговую базу по нидерландскому налогу на прибыль. По утверждению банка, если бы общество «ОМГ» получало финансирование напрямую, то ставка по кредиту составила бы 9,6 % годовых, а не 8,24 %.
Таким образом, банк убедительно изложил свои доводы как по поводу реальности сделки, ее экономического смысла и взаимной выгоды для сторон, так и роли компании UMG в кредитовании должника. Банк также обосновал выбор общества «ОМГ» как гаранта исполнения обязательств по возврату займа: конечным получателем займа было именно это общество и выдачей безусловной гарантии любому держателю облигаций оно по существу обязалось погасить заемные обязательства. Без участия общества «ОМГ» кредитование не состоялось бы вовсе, а с его участием риски банка минимизировались».

Вполне логично, что банк несет в банкротстве не больше рисков, чем финансировавшее должника его аффилированное лицо (см., Сделка во вред ООО).

Юрист Поликарпов Леонид Николаевич

Верховный Суд РФ в Определениях от 06.09.24 N307-ЭС23-29560 по делу NА56-33796/2022 и N307-ЭС24-5194 по делу NА56-89726/2022 указал следующее:

«В данном случае истцом, по сути, предъявлен иск, направленный на установление оснований для возмещения руководителем юридического лица убытков в связи с заключением им сделки, противоречащей интересам юридического лица (статья 531 ГК РФ), и на лишение такой сделки юридической силы, применение последствий ее недействительности в отношениях с контрагентом (статья 167 ГК РФ).
Упомянутые требования имеют общее фактическое основание, связанное с совершением противоправных действий (заключением спорной сделки) руководителем юридического лица во взаимодействии с контрагентом, и образуют солидарную множественность должников — самого руководителя и контрагента по сделке, поскольку направлены на защиту одного и того же интереса юридического лица (пункт 1 статьи 322 ГК РФ).
Таким образом, при разрешении настоящего спора судам следовало руководствоваться положениями гражданского и корпоративного законодательства, определяющими пределы осуществления своих прав Николаевым О.А. как лицом, которому участники общества «Далпорт Сити СПб» доверили управление текущей деятельностью общества и представление общества в отношениях с третьими лицами, в том числе установленными законодательством составами недействительности соответствующих сделок, связанными с нарушением указанных пределов осуществления права.
По смыслу пункта 2 статьи 174 Гражданского кодекса сделка, совершенная от имени представляемого юридического лица, может быть оспорена при констатации наличия сговора между органом юридического лица и другой стороной сделки, если она привела к ущербу для представляемого, или при наличии обстоятельств, свидетельствующих о наличии явного ущерба для представляемого.
В абзаце втором пункта 6 статьи 45 Закона об обществах указано, что сделка, в совершении которой имеется заинтересованность лиц, указанных в пункте 1 данной статьи — члена совета директоров (наблюдательного совета) общества, единоличного исполнительного органа, члена коллегиального исполнительного органа общества или лица, являющегося контролирующим лицом общества, либо лица, имеющего право давать обществу обязательные для него указания, может быть признана недействительной (пункт 2 статьи 174 ГК РФ) если она совершена в ущерб интересам общества и доказано, что другая сторона сделки знала или заведомо должна была знать о том, что сделка являлась для общества сделкой, в совершении которой имеется заинтересованность, и (или) об отсутствии согласия на ее совершение.
Ущерб интересам общества в результате заключения сделки, в совершении которой имеется заинтересованность, предполагается, если отсутствует согласие на совершение или последующее одобрение сделки и лицу, обратившемуся с иском о признании сделки недействительной, не была по его требованию предоставлена информация в отношении оспариваемой сделки (абзацы четвертый — шестой пункта 6 статьи 45 Закона об обществах).

…Исходя из сложившейся на уровне Верховного Суда Российской Федерации устойчивой практики, аффилированность лиц может быть доказана в отсутствие формально-юридических связей между ними (фактическая аффилированность), например, когда корпоративные связи имеют сложный, непрозрачный характер и их трудно выявить, либо в совершение сделок намеренно вовлечены лица, формально не входящие в корпоративную структуру, но подконтрольные одному из участников конфликта.
О наличии такого рода аффилированности может свидетельствовать, например, заключение сделок и последующее их исполнение на условиях, которые недоступны обычным (независимым) участникам оборота или существенно отличаются от рыночных. В упомянутых случаях судом на лицо, в отношении которого представлена достаточная совокупность доказательств фактической аффилированности, может быть возложена обязанность раскрыть разумные экономические мотивы совершения сделки либо мотивы поведения в процессе исполнения уже заключенного соглашения (определения Судебной коллегии по экономическим спорам от 16 июня 2023 г. №305-ЭС22-29647, от 28 сентября 2020г. №310-ЭС20-7837, от 06 августа 2018г. №308-ЭС17-6757(2,3), от 28 мая 2018г. №301-ЭС17-22652(3), от 26 мая 2017г. № 306-ЭС16-20056(6), от 15 июня 2016г. №308-ЭС16-1475 и др.)».

Юрист Поликарпов Леонид Николаевич