Поликарпов Леонид Николаевич

Семья

Верховный Суд в Определении от 20.05.24 №306-ЭС23-26737 по делу №А65-24356/2022 указал следующее:

«Согласно пункту 3 статьи 213.28 Закона о банкротстве после завершения процедуры реализации имущества гражданин, признанный банкротом, освобождается от дальнейшего исполнения обязательств перед кредиторами, в том числе в отношении требований, не заявленных в ходе банкротства. Исключение из этого общего правила составляют требования, о наличии которых кредиторы не знали и не должны были знать к моменту завершения процедуры реализации имущества, а также требования, указанные в пунктах 4–6 статьи 213.28 Закона о банкротстве (далее – непрекращающиеся обязательства).
К числу исключений (непрекращающихся обязательств) законодательство о банкротстве не относит такие обязательства гражданина, по которым помимо него имеются иные солидарные должники, в том числе в силу общности обязательств супругов, указанных в пункте 2 статьи 45 Семейного кодекса Российской Федерации.
Таким образом, судебный акт об освобождении от дальнейшего исполнения обязательств в равной степени распространяется как на обязательства гражданина, по которым он отвечает один, так и на те его обязательства, по которым он отвечает наряду с другими лицами, в частности вместе с супругом. Это означает, что после завершения процедуры реализации имущества одного из супругов в силу пункта 1 статьи 408 Гражданского кодекса Российской Федерации и пункта 3 статьи 213.28 Закона о банкротстве общие обязательства этого и второго супругов трансформируются в личные обязательства второго супруга, которые погашаются за счет его имущества и его доли в общем имуществе супругов в соответствии с положениями пункта 1 статьи 45 Семейного кодекса Российской Федерации, пункта 7 статьи 213.26 Закона о банкротстве.
В рассматриваемом случае, обязательства по кредитному договору не относятся к числу непрекращающихся. Они возникли до возбуждения дела о банкротстве Валеевой Н.Г. Ввиду последующего освобождения Валеевой Н.Г. от долгов в деле о ее банкротстве эти обязательства, даже если ранее они и являлись общими обязательствами супругов, перестали быть таковыми, перейдя в разряд личных обязательств Валеева М.А. После этого Валеева Н.Г. не могла быть признана лицом, на стороне которого сохраняется обязанность осуществить исполнение по кредитному договору.
С учетом изложенного, оснований для удовлетворения заявления общества не имелось».

Юрист Поликарпов Леонид Николаевич

Верховный Суд в Определении от 25.03.24 №308-ЭС23-19832 по делу №А32-20025/2018 указал следующее:

«Основную часть долга (440 000 рублей), позволившую заявителю инициировать процедуру банкротства, составила взысканная с Кисляка С.С. в пользу заявителя решением Калининского районного суда Краснодарского края от 02.10.2015 по делу №13-62-2015 сумма компенсации в связи с разделом совместно нажитого в браке имущества.
В свою очередь согласно утвержденному определением мирового судьи судебного участка №148 Калининского района Краснодарского края от 29.11.2013 мировому соглашению Кисляк О.В. обязана к уплате 250 000 рублей должнику в срок до 28.07.2014 за 1/2 домовладения и земельного участка, после полного расчета за которые прекращается право общей долевой собственности на домовладение и земельный участок и право собственности на долю должника переходит к заявителю.
По предъявленному Кисляком С.С. в Калининский районный отдел судебных приставов для исполнения мирового соглашения исполнительному листу взыскания не произведено из-за отсутствия у Кисляк О.В. имущества, постановлением от 12.05.2015 исполнительное производство окончено, исполнительный лист возвращен Кисляку С.С.
По истечении срока на принудительное исполнение мирового соглашения заявитель, создав формальные условия для зачёта посредством оформления заявления от 29.02.2016, зарегистрировал в единоличную собственность домовладение и земельный участок.

Последствием осуществления надлежащего зачёта стало бы уменьшение долга должника до размера, не создающего признаков банкротства.
Между тем, получив права на имущество без выплаты присужденной за него суммы и сложив в себя долг, заявитель, заведомо действуя во вред должнику, подал заявление о его банкротстве.
Должник изначально заявил возражения против заявления о признании его банкротом, в отзыве указывал на отсутствие признаков банкротства, сославшись на наличие у заявителя перед ним встречного неисполненного обязательства и недобросовестность заявителя.
Эти обстоятельства остались не исследованными при принятии решения от 03.12.2018.
Учитывая их существенность и поданное должником рассматриваемое заявление, суд первой инстанции правомерно решил вернуться к обсуждению обоснованности заявления о признании должника банкротом.
Сосредоточившись на процессуально-правовой оценке заявления должника, суды апелляционной инстанции и округа не учли следующего.
Независимо от процессуально-правовой оценки уведомления о зачёте от 29.02.2016, названного должником в качестве основания для пересмотра решения от 03.12.2018, обстоятельства поведения заявителя очевидно указывают на злоупотребление правом.
Злоупотребление правом само по себе в силу статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации влечёт отказ в предоставлении защиты.
Кроме того, при выявленном отсутствии у должника иных кредиторов дело о банкротстве превращается в спор бывших супругов о взаимных имущественных претензиях.
Применение в подобной ситуации публичной дорогостоящей длительной процедуры банкротства не отвечает её законному предназначению и не способствует достигаемому посредством банкротства результату».

Юрист Поликарпов Леонид Николаевич

Конституционный Суд России в Постановлении от 18.01.24 №2-П признал ч.1 ст.137 Уголовного кодекса РФ, изложенную в редакции пункта 61 статьи 1 Федерального закона от 8 декабря 2003 года №162-ФЗ, не противоречащей Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу она в системе действующего правового регулирования не предполагает привлечения родителя несовершеннолетнего ребенка к уголовной ответственности за использование программного средства (мобильного приложения) родительского контроля, позволяющего в течение определенных временных интервалов слышать происходящее в непосредственной близости от ребенка, получать соответствующие аудиозаписи и сохранять их на техническом устройстве данного родителя, в результате чего ему становятся доступными сведения о частной жизни других лиц, составляющие их личную или семейную тайну, если такое программное средство (мобильное приложение) и полученные с его помощью сведения используются им исключительно в целях реализации прав и обязанностей родителя по обеспечению безопасности несовершеннолетнего ребенка.

При этом, Конституционный Суд указал следующее:

«Защита же прав лиц, сведения о частной жизни которых, составляющие их личную или семейную тайну, стали доступными родителю ребенка посредством использования программного средства родительского контроля, может гарантироваться путем ограничения распространения полученной (собранной) информации, в том числе и через механизмы ответственности именно за незаконное распространение полученных сведений, предусмотренной частью первой статьи 137 УК Российской Федерации. При этом, однако, с учетом изложенных в настоящем Постановлении правовых позиций незаконным распространением таких сведений не может быть признано их предоставление для защиты интересов ребенка в суд или иной государственный или муниципальный орган в рамках реализации родительских прав».

Юрист Поликарпов Леонид Николаевич